НА  ТОМ   БЕРЕГУ

                                                                                                                                  Сергей  Борзенко

 

С высокого правого берега, куда только достает глаз, виден розовый свет подожженных гитлеровцами пылающих деревень и над ними белый дым горящих лесов. Два цвета - красный с белым - флаг Польши, возрождающейся из пепла.

Невольно задерживаемся на изрытом снарядами берегу Вислы. Вражеская артиллерия бьет по переправам. Осколки, словно косою, режут прутья зеленой ивы, но трудно уйти с берега, с которого так хорошо видна вся великая слава нашей победы.

Впереди много дела: надо осмотреть занятый на той стороне плацдарм, побывать в ротах, первыми форсиро­вавших широкий водный рубеж. Но мы стоим и смотрим, как переправляются наши солдаты на левый берег. В быстрых волнах плывут испуганные водным простором кони, на пе­реполненных паромах - танки, пушки, ящики со снарядами. На самодельных, наспех сколоченных плотах и в узеньких лодочках-душегубках - пехота, которая тут же смывает с себя пыль польских дорог и моет натруженные ноги в воде. Саперы - эти неистовые труженики войны - уже вби­вают сваи моста в каменистый грунт реки.

Сходим на скользкий от крови и конского навоза паром  и отплываем в шумной, тесной и веселой толпе солдат. Кто-то весело запевает, его подхватывают, и вот уже не­сется русская песня над широкой польской рекой. В реке плывут, переворачиваясь, трупы вражеских солдат, от ко­торых шарахаются напуганные мертвечиной кони. Темнеет, и пламя пожаров как бы разгорается на той стороне.

-   Прилетят еще или нет? - спрашивает старый паром­щик-поляк, поглядывая на небо.

-   Обязательно   сделают   последний   заход, - отвечает юный разведчик Соболев, с двумя спаренными вишнями, словно серьга, повешенными за ухо. Со своим другом Вик­тором Марининым он первым ночью вплавь достиг того берега, выбрал место для переправы, вернулся обратно. Им помогали польские партизаны.

   Через несколько минут ударили наши зенитки: сверху один за одним пять "мессершмиттов" пошли в пике. Они валились прямо на нас, и все бойцы, находящиеся на пароме, встретили их огнем из винтовок и автоматов. Я стоял возле лошадей, видел, как они прижали уши, приседая на задние ноги, и мне показалось, что, если бы лошади могли стрелять, и они бы стреляли в фашистов - столько злости зажглось в их умных глазах.

Не знаю, то ли вражеский летчик просчитался, то ли в его самолет попал снаряд зенитки - все произошло в какое-то мгновение, - "мессершмитт" врезался перед нами в реку, обдав всех масляными брызгами. Его тотчас погло­тила холодная вода.

Долго блуждали мы в темноте за Вислой, перебирались через противотанковые рвы и проволочные заборы в поисках Ф.Барбасова, чье подразделение первым с боя форсировало реку. Искали его и не находили, натыкались на артиллерий­ские и минометные батареи и, наконец, решили идти на звук пулеметных и автоматных очередей, туда, где закипал бой, и наши минометы чертили огненные трассы, как бы указывая путь вперед.

Встретили Барбасова в канаве, поросшей крапивой, во время отражения седьмой в этот день контратаки. Гитле­ровцы бросили против наших воинов крупные силы и ценою любых потерь пытались сбросить в воду или задержать переправившиеся части, ибо Висла была барьером, на кото­рый враг возлагал так много надежд.

Среди копен ржи черным огнем горели четыре только что подожженных бронетранспортера и один танк. Бой понемногу затихал, и только долго еще с опушки леса бил "максим".

- Никак   не  может  остановиться  Авдошкин, - сказал
Виктор Якушев.

- Ненависть не остановишь, - ответил ему Гайнулин.
Капитаны Якушев и Гайнулин - командиры батальонов,

форсировавшие реку и обеспечивавшие захват плацдарма.

Разгоряченный боем Барбасов сел на землю. Срывая стебли жгучей крапивы и не замечая этого, он начал рассказ. Его дивизия, сделав за сутки пятидесятикилометровый марш по непролазной грязи, с ходу устремилась через реку, опе­редив отступающего противника, не успевшего занять под­готовленную оборону. Гитлеровцы переправлялись через Вислу одновременно с нашими справа и слева, и на реке разгорелось жаркое сражение. Авиация противника беси­лась над ней, не в силах разобраться, где свои, где чужие.

С сыновней любовью говорил Барбасов о своем генерале:

- Он меня еще на Сане благословил, сказал: "Можешь, бери Вислу с ходу".

Невдалеке светились жаркие угли догорающего села. В зареве кружились черные тени аистов. Польские крестьяне, потерявшие все добро, смотрели на птиц: они жалели не только сгоревших лошадей и коров, но и аистов, которые всю жизнь жили у них на соломенных крышах.

На рассвете мы пошли на переправу. Навстречу спешили польские крестьяне с серпами в руках.

-  Куда вы? Там убьют!

-  Что делать, хлеб осыпается!

Поднялись на паром. На нем были четыре гитлеровца, взятых в плен бойцом Шморгуном. Находилась тут и моло­денькая санитарка. Она везла с собой в госпиталь польку, у которой преждевременно, от страха, родился ребенок, он лежал сейчас на руках санитарки, завернутый в вату.

Когда паром достиг середины реки, снова налетели са­молеты. Крупнокалиберная пуля ранила одного нашего бойца. Кровь из его головы пролилась в реку. Молодая полька поглядела на алые капли, сказала:

-Русская кровь, пролитая в польскую реку, снова по­роднила нас!

Над Вислой рассеивался густой туман,  над дымящейся Польшей всходило радостное солнце нового дня.

                                                                                                                                  7 августа  1944 г.

                                                                                     В оглавление